Тема «Северный Кавказ и современная модель демократического развития», очевидно, поднимает серьезные и актуальные вопросы, которые неизбежно встанут при определении перспектив развития страны. Важно обсуждать будущее не только государства в целом, но и отдельных его регионов, особенно обладающих столь явным культурным своеобразием, как Северный Кавказ. Но, одновременно, подобная постановка вопроса таит в себе много подводных камней, которые могут увести дискуссию от содержательных проблем в сферу идеологических постулатов, эмоциональных оценок и характеристик отдельных политических лидеров. Поэтому, прежде чем начать обсуждение того, насколько современная модель демократического развития может быть реализована в северокавказских республиках, необходимо четко определиться с методологией анализа данной проблемы и пониманием основных категорий.
Собственно, для этого нужно ответить на два основных вопроса. Во-первых, что мы понимаем под той «современной моделью демократического развития», которая для либеральной части российского идеологического спектра представляется социальным идеалом, к которому необходимо стремиться в рамках определения перспектив развития страны. Какие государства можно считать воплощением данной модели? Только ли развитые западные страны, в каждой из которых, кстати, демократические механизмы имеют свою серьезную специфику? Или мы включаем сюда и такие страны, как Индия с ее достаточно развитой политической конкуренцией или Грузия, где в рамках либертарианской модели было минимизировано вмешательство государства во многие сферы жизни, и переход власти произошел в результате свободных выборов?
Во-вторых, это вопрос о том, насколько, собственно, Северный Кавказ отличается от остальной России с точки зрения перспектив развития. На эту тему также есть различные мнения. Еще несколько лет назад достаточно распространенной была позиция, что именно этот регион своей отсталостью и нецивилизованностью тянет назад нашу страну, в целом вписывающуюся в современные форматы политического и экономического развития. Однако активно идущая архаизация социальных отношений в России в целом и все более явная роль руководства Чечни в определении общефедеральной повестки ведет к перестановке акцентов, и вот уже довольно часто можно услышать, что, собственно, никаких принципиальных отличий нет, вплоть до того, что «Чечня не часть России, Россия – часть Чечни» (Д. Быков). И перспектива перехода к современной демократической модели развития оказывается проблематичной не только для северокавказских республик, но и для страны в целом.
