Кирилл Журенков узнал у проректора Академии труда и социальных отношений Александра Сафонова о парадоксах московского рынка труда в кризис
На фоне ослабления рубля россияне вытесняют мигрантов с рабочих мест, гласят результаты исследования столичных экспертов. За парадоксами статистики “Огонек” увидел разворот на рынке труда
Масштабное исследование, проведенное экспертами Академии труда и социальных отношений (АТиСО) по заказу московского правительства, удивило: миф о засилье мигрантов на столичном трудовом рынке, кажется, развеян. На фоне экономической турбулентности сразу в нескольких отраслях — финансовой сфере, образовании, здравоохранении, оптовой и розничной торговле — наблюдается… отток иностранных работников в пользу российских. Парадокс в том, что на этом фоне общая занятость в столице растет: прирост составил почти 5 процентов, и это едва ли не в самый пик кризиса.
Разобраться в причудах столичного рынка труда “Огоньку” помог один из авторов исследования, проректор АТиСО Александр Сафонов.
— Почему московское правительство заинтересовалось мигрантами?
— Столичным властям, как я понимаю, было важно понять, насколько эффективно используется сейчас рабочая сила, что происходит с занятостью в различных отраслях. Мы собрали и проанализировали статистические данные — от статистики ФМС до данных по обороту московских компаний за четыре года, пришедшихся как раз на экономический кризис. И вот что получилось: если с 2011 по 2013 год число мигрантов в столице последовательно росло, то в 2014-м началось резкое сокращение (на 12,6 процента к уровню 2013-го), все это на фоне кризисных явлений в экономике страны и падения курса рубля.
— В каких отраслях больше всего недосчитались мигрантов?
— Один из антилидеров — это столичная торговля: если общая занятость выросла там на 10 процентов, то число мигрантов, напротив, сократилось более чем наполовину — на 54 процента (с 133 тысяч в 2011-м до 61 тысячи человек в 2014-м). В финансовой деятельности похожая ситуация — рост занятости там составил 15 процентов, а вот число иностранных рабочих уменьшилось на 46 процентов (с 2,5 до 1,3 тысячи человек). Однако рекордсменом по снижению численности мигрантов стало образование — там этот показатель упал на 96 процентов! Если в 2011-м на всю Москву насчитывалось 2 тысячи экспатов-преподавателей, то сейчас это лишь 80 человек — рекордный минимум для такого большого города.
— Чем объясняете? Неужели все дело в кризисе?
— Не только, повлияло ужесточение миграционного законодательства — введение патентов и обязательной регистрации. Это, конечно, не сравнить с существовавшими до 2007-го квотами на мигрантов, которые тогда фактически перекрыли дорогу легальным мигрантам-работникам. Но и нынешние патенты в кризис стали проблемой.
Давайте посчитаем: допустим, низкоквалифицированный мигрант получает здесь 12 тысяч рублей, из них только сам патент стоит 4 тысячи, прибавьте сюда расходы на жилье, на справку о знании русского языка (сейчас это платная услуга), на медицинскую справку (тоже платную), наконец, учтите стоимость перелета, а это примерно 20 тысяч рублей… И вот результат: чтобы начать работать в Москве, такому мигранту нужен практически неподъемный для него стартовый капитал.
Во многих отраслях изменилось и отношение к мигрантам со стороны самих работодателей. Почему заметнее всего число наемных иностранных работников сократилось в торговле? Просто торговые сети сегодня неохотно нанимают мигрантов, боясь осложнений с миграционной службой, здесь предпочтение отдается российским гражданам. Но даже важнее этого оказалось другое: там просто выросла заработная плата, а значит, выросла конкуренция за рабочие места.
Напомню: в столице с прошлого года ввели так называемый торговый сбор, который поначалу много критиковали. Критиковали зря. Если раньше низкие зарплаты в конвертах были частью схемы по уходу от налогов, а значит, стимулировали использование дешевой рабочей силы, то теперь, с введением в столице этого самого сбора (налог сегодня берется с площади объекта торговли), ранее существовавшие схемы стали неактуальны: зарплаты выросли и на рабочие места потянулись россияне из регионов. То есть из-за кризиса в каком-нибудь Поволжье или на Северном Кавказе возможностей трудоустроиться стало меньше, а в Москве, наоборот, открылись достойные вакансии — это и дало толчок так называемой маятниковой миграции. Заработная плата столичного кассира в 30 тысяч рублей оказалась вполне привлекательной для россиян из регионов — вот они и заняли места мигрантов.
— То есть фактически мигрантов начали вытеснять отходники?
— Совершенно верно. Эту тенденцию мы видели и до кризиса, но сейчас она стала очевиднее.
— С торговлей понятно. А как насчет финансовой сферы? Каких мигрантов мы потеряли там?
— Высококвалифицированных. Мы замеряли численность не только условных чернорабочих, но и высокооплачиваемых экспатов. Так вот на фоне кризиса произошло сокращение рынка финансовых услуг, закрылись банки, изменился валютный курс — для иностранных специалистов стало просто невыгодно получать зарплату в России. То же самое мы зафиксировали в сфере образования: там было некоторое количество экспатов, которых приглашали в систему дополнительного образования, например чтобы преподавать иностранные языки. Когда у людей не стало лишних денег для повышения квалификации, вузы переключились на преподавателей-россиян, а от иностранцев практически отказались.
Здесь, впрочем, можно усмотреть и позитивный момент: мигранты всех категорий выводили из страны порядка 10-12 млрд долларов ежегодно, сейчас объем этих средств уменьшился, деньги остаются в стране. Как говорится, хоть какой-то плюс.
— А куда, кстати, исчезают мигранты, выпадающие из вашей статистики? Они уезжают домой или просто переходят в серую зону?
— Серая зона вообще свойственна для мигрантов: как известно, на территории РФ можно не регистрироваться в качестве работника до 90 дней, вот многие этого и не делают — работают неофициально. Потом пересекают границу где-нибудь, куда дешевле доехать, делают так называемый формальный выезд из страны, и обратно — работать в серой зоне. Но есть и те, кто возвращается домой: с подобным курсом валют, как я уже говорил, им просто невыгодно работать в России дальше.
— И все же, как я понимаю, нашлись сферы, где число занятых мигрантов, наоборот, выросло. Это похоже на парадокс…
— Действительно, по идее, экономический кризис должен равномерно снижать количество занятых мигрантов во всех сферах. Но наше исследование это не подтвердило. Мы увидели, что две отрасли на общем фоне как раз продемонстрировали обратную динамику — это строительство и гостиничный бизнес. В строительстве общая численность иностранных работников выросла аж на 167 процентов (с 19 до 52 тысяч человек), а в гостиницах и ресторанах — на 120 процентов (с 2 до 6 тысяч человек). Объяснение тут, что называется, на виду: в тот период времени, который мы изучали, московское правительство запустило ряд масштабных строительных проектов — ту же реконструкцию улиц. Учитывая нынешнюю ограниченность в средствах, а также то, что для столь масштабных работ в Московском регионе просто не хватило бы рабочей силы, привлечение все новых мигрантов понятно — они просто оказались самыми выгодными работниками для строительного бизнеса (труд это непрестижный, в основном ручной, не всякий россиянин на него согласится). Схожим образом рост числа гостиниц в столице простимулировал и спрос на дешевую рабочую силу в этой сфере. В результате мы фиксируем: на фоне кризиса наибольшее число мигрантов сосредоточилось в наименее доходных отраслях городской экономики, там, где не нужна высокая квалификация и где работодатель может сэкономить на зарплатах.
— Получается, у нас стало больше низкоквалифицированных мигрантов и меньше — белых воротничков?
— К сожалению, это так, и здесь Россия идет в противоход с другими развитыми странами, где делают ставку на высокий профессиональный уровень иностранной рабочей силы. Впрочем, есть один важный нюанс. Высококвалифицированные экспаты, по сути, просто зарабатывали в России, а когда это стало невыгодно, разъехались. В других развитых странах, для сравнения, схема иная: например, в Канаде существует обременение для иностранных фирм — наличие резидентов в системе управления. Более того, через 3-5-летний период должно происходить замещение иностранцев местными, то есть экспаты должны передавать опыт резидентам — у нас таких условий перед компаниями никто не ставит, и, на мой взгляд, это неправильно. Сейчас, когда экспатов стало меньше, правительство, мне кажется, могло бы задуматься о подобных ограничениях на будущее, как раз для того, чтобы в перспективе снизить зависимость от иностранцев.
— В вашем исследовании есть еще один парадокс. На фоне снижения числа мигрантов растет общая занятость. Как так?
— Действительно, если в 2011 году этот показатель равнялся 6 млн 479 тысячам, то в 2014-м он составил уже 6 млн 778 тысяч человек — прирост очевиден. Однако надо понимать: занятость — комплексное явление. Ну, например, в кризис какие-то рентные программы, вроде сдачи квартиры, становятся малоприбыльными, и часть людей просто вынуждена выйти на работу. Возьмите тех же пенсионеров. Если в докризисный период количество лиц, достигших пенсионного возраста и продолжавших трудиться, составляло, по нашим данным, 34 процента, то буквально за два года этот показатель вырос до 36 процентов. Не забывайте и про неполную занятость, которая сегодня очень распространена. Мы вернулись к модели поведения работодателя, которая была свойственна для середины 1990-х годов: тогда и увольнять не увольняли и платить не платили, так что полностью статистике я бы здесь не доверял…
— То есть нехватки рабочей силы в связи с отъездом мигрантов мы не испытаем?
— Да что вы, какая нехватка! У нас, только по данным Росстата, уже более 4 млн безработных. А скрытую безработицу можно оценить в пределах от 2 млн 800 тысяч до 3 млн 800 тысяч человек. Если пересчитать в годовом выражении, получится где-то от 6 до 7 млн безработных по всей стране — это очень много. Конечно, до показателей 1990-х нам еще далеко (в 1995-м фиксировались рекордные 11 млн безработных), однако кризисный 2008-й мы уже перегнали — тогда без работы осталось лишь около 2 млн человек. К тому же нынешняя безработица носит более затяжной характер: если после 2008-го рынок труда восстановился за пару лет, сейчас ему понадобится гораздо больше. Одним словом, резерв для замещения мигрантов есть, и еще какой.
Если с 2011 по 2013 год число мигрантов в столице последовательно росло, то в 2014-м началось резкое сокращение (на 12,6 процента к уровню 2013-го), все это на фоне кризисных явлений в экономике страны и падения курса рубля
— А насколько наши отечественные работники могут составить конкуренцию иностранным? Россияне избалованы?
— Как вам сказать… Конечно, россияне в целом хотят получать больше, их мало интересует низкоквалифицированный труд… Однако ничего плохого я в этом не вижу. Тут все дело упирается в производительность труда. В этом смысле я противник радужных прогнозов, что вот, мол, если россияне будут мало зарабатывать, мы сможем конкурировать с китайцами… Или недавно была новость: начался реэкспорт наших автомобилей в Мексику — они якобы дешевле конкурентов за счет дешевой рабочей силы. Все это иллюзии! Нужно понимать: мы могли бы развивать китайскую модель, основанную на дешевой рабочей силе, только в то время, когда это делали сами китайцы. Сейчас же мы просто не можем себе позволить опускать заработную плату ниже определенного уровня, это чревато оттоком специалистов и закрытием целых отраслей.
— Так каков ваш прогноз? Россияне заместят мигрантов? Или иностранные работники вернутся, как только экономическая ситуация в нашей стране выровняется?
— Приток мигрантов возобновится, я в этом уверен. Чтобы россияне могли полноценно заместить мигрантов, нужна последовательная национальная политика, которой пока просто нет. Впрочем, не забывайте про долгосрочную перспективу: в странах СНГ, дающих нам основной приток мигрантов, происходят те же процессы, что и у нас: если в 1980-х в Средней Азии в семье в среднем рождалось 11 детей, то в 2000-х их было уже пять, а сейчас — три. Источник мигрантов постепенно иссякает, и тут я возвращаюсь к своей мысли: нужно думать не о продлении трудового возраста и не о том, откуда взять мигрантов, а о повышении производительности труда. Это принципиально иная модель экономики и рынка труда, более высокий уровень безработицы, но при этом и большая эффективность… Других вариантов для России, если честно, пока не просматривается.
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/3047757
