За что отца кутюрье держали в тюрьме Владивостока, а потом сослали в Якутию
Для тех, кто интересуется историей города, это не сенсация. Более того, рекламу с банкой молока и фамилией Лагерфельд можно увидеть на парковке дворика ГУМа, где стены украшены изображениями из дореволюционных газет.
Андрей Сидоров, член Российского географического общества, краевед, смахнувший несколько лет назад с имени Отто архивную пыль, рассказывает: все началось с увлечения генеалогией.
– Я приехал из Ленинграда, а жена – местная в пятом поколении. Одним из ее предков был немец, некто Готлиб Якобс, купец второй гильдии, работавший в одном из двух самых крупных предприятий молодого города, торговой империи “Кунст и Альберс”. Я искал данные о нем, других немцах, которые жили здесь, вдруг найдутся пересечения. Однажды от кого-то из иностранных гостей международного кинофестиваля “Меридианы Тихого” услышал, что Карл Лагерфельд в интервью упоминал Владивосток как место, где якобы жил его отец. И тогда в своих поисках я стал обращать внимание: не попадется ли фамилия Лагерфельд, – рассказывает собеседник “РГ”.
И она попалась. Постепенно Андрей Сидоров в общих чертах смог восстановить часть истории жизни Христиана-Людвига-Отто Лагерфельда, родившегося в 1881 году в Гамбурге, в католической семье виноторговцев. К 20-му году он успел отслужить год в германской имперской армии и поступить на службу в компанию Van Dissel, Rode & Co торговым представителем. Затем уехал к брату в Сан-Франциско, где нашел новую работу – торгового представителя компании Carnation Evaporated Milk Company, занимавшейся производством консервированного молока, которое продавали под маркой “Гвоздика” (Carnation). В 1985 году, когда Отто уже умер, “Гвоздику” купила “Нестле”, но банки молока с надписью Carnation до сих пор можно приобрести в некоторых странах мира. Став комиссионером, то есть предпринимателем, получавшим комиссию от продаж, Отто Лагерфельд колесил по миру, пока в 1907 году не приехал на постоянное местожительство в Приморскую область Российской империи.
– Владивосток не был крупным городом, как, например, Шанхай, но здесь жила большая международная община: немцы, американцы, немного англичан, китайцы, корейцы… С одной стороны – Европа, с другой – Азия, сгусток культур и языков. Судя по всему, ему здесь нравилось, – продолжает краевед, замечая, что Отто хорошо адаптировался: выучил язык, что нужно было ему для работы – молоко он продавал по всему Дальнему Востоку, оценил русскую кухню, если верить Карлу, борщ он любил всю жизнь.
Русское подданство он не получил – не хотел или не просил, неизвестно. Жил по “русским билетам”, так назывался вид на жительство, который нужно было возобновлять ежегодно. Фото там не было, но были описания, и благодаря им Андрей Сидоров узнал, что роста Отто Лагерфельд был среднего, имел темные волосы и серые глаза. А в полицейских протоколах, составленных в дни ареста Отто после начала войны с Германией, было подробно написано, чем он занимался. Там же, к слову, говорилось, что Лагерфельд на тот момент был холост. Поэтому рассказы о том, что он жил с семьей, не состоятельны, как и заявления о том, что во Владивостоке до сих пор сохранился его дом. Лагерфельд жил в одном из домов, выстроенных на участке запасного унтер-офицера Якова Тагунова, сейчас примерно на этом месте на улице Алеутской стоит Государственный исторический архив Дальнего Востока.
Тем не менее исследователь полагает, что у симпатичного и небедного Отто вполне могла быть “подруга жизни”, хотя в полицейских записях не говорится о том, что после отъезда Отто какая-то дама хотела уехать вслед за ним или обращалась с просьбой разъяснить, почему такого хорошего человека отправили вон из города. Андрею Сидорову такие свидетельства встречались.
Так почему же выслали? Лагерфельд, считает краевед, шпионом не был, и в ссылку его отправили “на всякий случай”, как лицо, которое может быть лояльным к вражескому государству, чтобы здесь, в городе-крепости, не было лишних глаз и ушей. Это была повсеместная практика, так поступали и немцы с русскими, и из Владивостока были высланы десятки человек.
1 августа 1914 года, в день, когда Германия объявила войну России, Отто обратился к русским властям с прошением об отъезде: “Я пришел к заключению, что с прекращением торговых операций с Лондоном и Гамбургом нормальное течение моей деятельности продолжаться не может”. Но уже через два дня его арестовали, хотя военнообязанным германской армии он уже не числился, и передали коменданту крепости Владивосток для содержания на гауптвахте на острове Русский, а 10 августа подозреваемого в “шпионстве” перевели во Владивостокскую областную тюрьму на Николаевском, теперь Партизанском, проспекте. Это здание, много раз достраиваемое, стоит до сих пор. 26 августа вместе с несколькими соотечественниками Отто отдали в распоряжение иркутского губернатора, который отправил Лагерфельда на поселение в Якутию, в Верхоянск, где он прожил четыре года. Тюремным заключением это не было – Отто мог ходить куда хотел, но в пределах определенной территории. Об этом его периоде жизни ничего не известно. “Никто им не интересовался. Сейчас, конечно, попытаемся поискать какие-нибудь подробности его пребывания здесь, но это займет немало времени с неочевидным результатом”, – говорит директор Верхоянского краеведческого музея Наталья Габышева.
Андрей Сидоров однако не исключает, что поиск информации может принести новые открытия. Кто знает, может, в Якутии есть родственники знаменитого модельера.
