25 августа в пресс-центре МИД Таджикистана прошла научно – практическая Конференция на тему «Трудовая миграция из Таджикистана в страны – участницы ЕАЭС», инициированная Международной Организацией по Миграции в партнёрстве с Общественный фондом «Диалог цивилизаций». Поделиться с читателями Dialog.TJсвоим мнением о проблемах миграции в Республике Таджикистан редакция попросила известного российского политика Вячеслава Игрунова.
– Вячеслав Владимирович, массовая миграция населения из Таджикистана в Россию началась после известных февральских событий 1990 года. Вторая волна оттока населения из республики пришлась на годы гражданской войны 1992 – 97 годов. Массовая внешняя трудовая миграция из Таджикистана началась в 1994 году. Эти три миграционные волны изменили жизнь миллионам граждан Таджикистана. Как, по-Вашему, можно ли было сохранить СССР?
– Разрушению Советского Союза, к сожалению, альтернативы не было. Дело не в том, как говорят многие, что империи неизбежно распадаются. Это чушь. Все в мире меняется. Научно-техническая революция, начавшаяся около ста лет назад, сделала эти перемены стремительными, беспрецедентно масштабными. Политическая же система СССР препятствовала развитию страны. Тоталитарная система, установленная после революции 1917 года, исчерпав свои мобилизационные решения, оставалась не трансформируемой.
Партийная «элита», выросшая с низов и не имевшая ни достаточного образования, ни достойных образцов политического поведения, была уверена в своей несокрушимости и в своем превосходстве. Когда в 1969 году Андрей Амальрик опубликовал свою книгу «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», восприняли ее, как шутку, дразнилку для власти. Власть же, вместо того, чтобы серьезно изучить аргументы и подготовиться к реальным вызовам, не нашла ничего лучше, чем отправить автора в магаданский лагерь. Но распад СССР прошел как раз по тем принципам, которые лежали в основе его анализа.
– Но если вспомнить Китай 80-х – 90-х годов, их страна смогла войти в рыночную экономику, не разрушиться, а экономика Китая вошла в число ведущих экономик мира. Россия же почти 25 лет живет в хроническом кризисе. Что помешало российской власти добиться таких же успехов?
– В Китае все происходило иным образом. В партийной элите сохранялись тысячелетние представления о принципах государственного управления, критически мыслящие руководители сохраняли влияние, а после смерти Мао возглавили государство. Им удалось совершить невозможное. Достижение Китая – это не случайность и не чудесный выход на сцену идеального героя. Китайский успех – следствие великих достижений китайской культуры.
Еще в 60 – 70-е годы я был уверен в будущем китайском лидерстве, но долгие годы подвергался насмешкам. Когда в 1986 году Дэн Сяо-пин начал свои реформы, я узнал в них свои планы и свои ожидания. И полагал, что в СССР также есть похожие возможности для трансформации государства.
Но горбачевская перестройка показала, что мы, советский народ, повели себя, как наследники Остапа Бендера – нам было необходимо все сразу, здесь и сейчас. Китайцы же руководствуются не «хотелками», а скромными планами, в основе которых лежит реальный и прагматический взгляд на мир.
Мы на это не способны. Известно, что даже многоэтажный дом можно передвинуть на довольно большое расстояние. Но если рывком дернуть аварийное здание, оно рухнет в мгновение ока. Мы решили поменять все рывком и разрушили наш дом. Китай же и впредь, терпеливо будет двигаться своим курсом из поколения в поколение, не рассчитывая ни на чудо, ни на подарки судьбы. Не случайно главным девизом Дэна было: «Сто лет курс партии будет неизменным».
– Будучи депутатом Государственной Думы России, Вы занимались разработкой миграционного законодательства. Что Вам и Вашим коллегам – депутатам удалось сделать в законодательной сфере в то время и что не удалось?
– В 90-е годы у нас не было юридического опыта, и мы опирались на реальные прецеденты: политические, исторические, а главное – на наше столкновение с реальностью. И выстраивали законодательство в соответствии со своими представлениями, сформировавшимися в советскую эпоху. Главное в этом законодательстве – представление об общей судьбе, о единстве народов, об общей ответственности за судьбы постсоветского пространства. Но времена менялись, и ряд наших советских представлений оказались неуместными.
С одной стороны, законодательство о беженцах и вынужденных переселенцах (тогда только еще входил в оборот термин «внутренние перемещенные лица») нам удалось создать. И на то время оно признавалось одним из лучших в мире. Но, с другой стороны, нам не удалось создать адекватную правоприменительную практику. Законодательство со временем пошло за практикой, вне продуманной Концепции миграции.
Не удалось также убедить депутатов, а уж тем более исполнительную власть, что Россия как государство несет ответственность за Россию-цивилизацию. Что она должна заботиться о тех, кто был ею взращен в русской культурной традиции, направлен в разные концы огромного государства и остался в тяжелой ситуации после распада СССР, за который они не несли ответственности.
В итоге, люди, оставшиеся за пределами РФ после 1991 года, стали рассматриваться, как нахлебники, потенциальные претенденты на российские ресурсы. Такой взгляд сыграл печальную роль в судьбах людей, но еще больше он сказался на негативном развитии интеграционных процессов на постсоветском пространстве.
Самое обидное, что властвующая элита России до сих пор не осознает, что многие внешнеполитические неудачи, включая нынешний украинский кризис, тесно связаны с ее эгоизмом.
– Интересно, какие идеи преобладали в тот период, когда Вы занимались в Государственной Думе законами о миграции?
– Когда я занимался законодательством в этой сфере, боролись две тенденции:
– Гуманитарная, – ориентированная на создание благоприятных возможностей для мигрантов, их защиту и обеспечение современных стандартов в области прав человека и социальной сфере.
– Ограничительная, – исходившая из представлений об ограниченности национальных ресурсов и необходимости сохранить в России максимум произведенной добавленной стоимости.
Ни та, ни другая концепции не опирались на достаточную фактологию и развернутую аргументацию. Дело доходило до смешного. В один день правительство Касьянова утвердило две Концепции, причем единогласно – Концепцию демографической политики и Концепцию миграционной политики. Первая ориентировалась на интенсивное привлечение мигрантов в экономику России, вторая – на создание жестких ограничений для миграции.
– Голосовавшим за эти Концепции не было стыдно?
– Трудно сказать. Вероятно, не было стыдно, поскольку с тех пор немногое изменилось. Нынешняя Концепция миграционной политики не рассматривает множество аспектов миграции, а в остальном содержит «правильные» слова и добрые пожелания. Законодательство весьма относительно опирается на Концепцию, а реальность довольно сильно отличается от духа законодательства.
В целом в России ситуация с миграционным законодательством не так уж плоха. Нынешнее законодательство, по крайней мере, обеспечивает довольно широкие возможности для трудовых мигрантов, обеспечивает минимальный стандарт социального обеспечения. Если мигрант получил все необходимые документы и разрешения, он может чувствовать себя довольно уверенно.
Другое дело, что значительное число мигрантов либо не хочет, либо не может пройти все легализующие процедуры. Государство не только не заботится об облегчении выполнения законодательства мигрантами, но и создает затруднения, иногда труднопреодолимые. Достаточно посмотреть, что творится в центрах ФМС, где люди иногда теряют сознание в жутких очередях. В Москве основной центр ФМС вынесен далеко в Новую Москву, где, фактически, отсутствует транспортная инфраструктура, что, при перегруженности центра, создает, помимо прочего, немалые материальные трудности для людей со скудным достатком. Такого рода препятствия характерны для всей бюрократической системы, связанной с миграцией или получением гражданства.
Трудовые мигранты постоянно сталкиваются с саботажем чиновников, у которых «свое мнение». К тому же бытовая ксенофобия, увы, никуда не делась, хотя, как мне кажется, ее острота за последние пять лет несколько снизилась.
– А как Вы в целом оцениваете сегодняшнее состояние миграционного законодательства России?
– Разработанные нами в 90-е и в начале 2000-х годов принципиальные моменты миграционного законодательства востребуются и сейчас, и я не могу сказать, что законодательство, связанное с миграцией, у нас не хорошее. Другое дело – правоприменительная практика, отстающая от законодательства. Реальная работа соответствующих служб часто выходит за все юридические рамки.
– Какие главные задачи, по Вашему мнению, решает современное миграционное законодательство России?
– Для того чтобы миграционное законодательство было осмысленным, необходимо уяснить себе, какие задачи ставит, а какие решает миграция. Необходимо принимать во внимание соотношение доходов, получаемых от трудовой деятельности мигрантов, с размерами затрат, на которое готово государство в социальной сфере, прежде всего в медицине и системе образования. Ну и конечно, речь должна идти об экономической эффективности и политической целесообразности.
Но говорить о целях законодательства, когда отсутствует Концепция развития государства – вряд ли возможно. Как я понимаю, пока в России такая интеллектуальная работа если и ведется, то она далека от завершения, даже от приемлемых промежуточных результатов. Поэтому сегодняшнее миграционное законодательство ориентировано не на перспективу, а на решение ситуационных задач.
– Известная правозащитница и журналист Лидия Графова с начала 90-х годов и до настоящего времени подчеркивала и подчеркивает – мигранты не обуза, а благо для России. Интересно узнать Вашу точку зрения на это утверждение.
– Мы с Лидией Грфовой в 1990 году совместно создавали Комитет «Гражданское содействие», были его сопредседателями, и взгляд на миграцию у нас общий. К сожалению, людей, разделяющих нашу точку зрения, меньшинство, хотя и не такое маленькое.
Я убежден, что мигранты в России, в том числе и трудовые мигранты из Таджикистана – это люди, содействующие ее экономическому развитию. Конечно, трудовые мигранты, вывозят часть своего заработка за рубеж и способствуют благополучию своих стран. Вывоз средств за рубеж неграмотными политиками используется, как аргумент за ограничение миграции. Но ведь они переводят за рубеж свои деньги, а не ворованные, как это кое-кто делает в России. Кроме того, когда те же политики покупают BMW или современный планшет, – они тоже выводят деньги за рубеж, кормят их производителей.
Российская власть до сих пор не поймет, что если благосостояние наших соседей будет расти, в том числе благосостояния народа Таджикистана, – это замечательный фон для нашего же развития. Всегда лучше жить рядом с состоятельными и стабильным странами, чем с бедными, пребывающими в состоянии социальных конфликтов. А если это благосостояние обеспечивается с помощью России, то это прекрасные предпосылки для дружественных отношений и союзнической политики.
– С середины 90-х на пространстве СНГ многое изменилось. Содружество фактически развалилось, экономика и уровень жизни в постсоветских странах далеки от образцовых. В странах созданного 1 января 2015 года Евразийского союза углубляется экономический кризис. Спасаясь от нищеты, миллионы граждан бывшего СССР, трудовые мигранты, ищут работу за пределами своей родины. Сама по себе трудовая миграция – явление естественное. Но масштабы ее в Таджикистане достаточно высоки, и это вызывает новые проблемы. Что, на Ваш взгляд, должно измениться на постсоветском пространстве и в самом Таджикистане, чтобы ситуация изменилась?
– На мой взгляд, Таджикистан нуждается в создании современной правовой системы, обеспечивающей равенство граждан, равенство и безопасность экономических субъектов. Нуждается Таджикистан и в развитой системе образования.
На мой взгляд, есть одно очевидное решение, которое, конечно, не разрешит главных проблем, но может стать подспорьем в экономике Таджикистана. Я имею в виду сотрудничество Таджикистана с КНР. Продвижение Китая в Европу неизбежно. Я знаю, сколь велико участие Китая в строительстве дорог в Таджикистане. Выстраивание коммуникаций через Таджикистан – взаимовыгодно для обеих сторон, поскольку создаваемая Китаем инфраструктура в Таджикистане – это основа индустриального возрождения Таджикистана. Однако другие аспекты мирной китайской экспансии в Таджикистане не столь однозначны.
Наилучшим же вариантом развития для Таджикистана я считаю совместные проекты в рамках ШОС. Хорошо бы иметь максимум общих проектов стран Таможенного союза и Китая. Не следует забывать и о таком соседе, как Индия. Я бы рекомендовал руководству страны приложить максимум усилий для поиска взаимовыгодных проектов с великим южным соседом. Правда, у Таджикистана есть проблема в виде нестабильности у соседей на южном берегу Пянджа. Эта проблема надолго, и решать ее надо сообща.
– Первые лица России и Таджикистана часто повторяют, что Таджикистан является стратегическим партнером России. В то же время, примерно 280 тысячам граждан Таджикистана запрещен по разным причинам въезд в РФ, и еще 400 тысяч находятся в «зоне риска». А ведь денежные переводы таджикских трудовых мигрантов дают Таджикистану до половины ВВП. Считаете ли Вы нормальным такое положение?
– Жесткость, с которой власти России относятся к мигрантам, является отражением внутреннего сопротивления миграции, боязни нарушить и без того хрупкое социальное равновесие в стране. Тем не менее, есть и объективные основания для лишения тех или иных лиц права на въезд в РФ.
Многие мигранты, не справившись с трудностями при регистрации или получении патента, остаются в России и, фактически, работают в нелегальном статусе. Любая страна будет препятствовать такому положению. Кроме того, не секрет, что многие мигранты совершают мелкие, а иногда не мелкие, преступления. И чтобы ввести процессы миграции в цивилизованное русло, в какой-то момент было принято решение о запретительном сроке для нарушителей.
При нашем всеобщем пренебрежении законом такой шаг мне кажется принципиально оправданным. К несчастью, даже самые лучшие намерения иногда реализуются с непомерным рвением, глупостью, а часто связаны со злоупотреблениями, в частности, с взяточничеством. Право высылки превратилось в дополнительные пресс для выжимания денег из мигрантов.
Увы, правовая культура России далека от современных представлений. Но хочу еще раз подчеркнуть, мигранты также не являются ангелами. При этом добавлю, что абсолютное большинство трудовых мигрантов ведут себя достойно и добросовестно.
– Как известно, чтобы получить работу в России, граждане Таджикистана несут значительные расходы – на приезд, на приобретение патента, платят за экзамен по русскому языку, платят за массу различных медицинских и иных справок. В то же время, граждане Кыргызстана, вступившего в Евразийский союз, получили свободный доступ на российский рынок труда. Если сравнивать двух молодых людей – таджика и кыргыза, не владеющих русским языком, то напрашивается вывод – к таджикам у стратегического партнера России «особый» подход, не такой как к кыргызам. Это дает повод зарубежным СМИ говорить о том, что трудовую миграцию Россия использует в качестве «рычага» для решения политических вопросов…
– Совсем не удивительно, что Россия использует трудовую миграцию, как рычаг политического давления. Прагматика в политике – дело обыкновенное. Более того, – иногда встречаются бескорыстные, гуманные политики. Однако они быстро сходят со сцены, иногда приводя к крушению свои государства. Я мог бы привести массу исторических примеров. И как бы я ни симпатизировал гуманистам (да и сам я действовал в этом ключе), я должен признать, что политические интересы должны учитываться со всех сторон. Россия в этом отношении ведет себя гораздо скромнее, чем некоторые другие мировые игроки.
– По разным оценкам, в России находится от 3 до 7 миллионов нелегальных мигрантов. Их ловят, депортируют, они прячутся, некоторые встают на путь преступлений. Многие откупаются взятками…
– Я не разделяю того взгляда, что кто-то вынужден встать на путь преступлений. Как бы ни было тяжело, человек может отказаться от своих планов, мечтаний. Он может сдаться полиции, быть депортированным, оказаться в тяжелом положении, но не переходить грань закона и морали.
Конечно, я понимаю, что могут быть чрезвычайные обстоятельства, смягчающие вину. Но, во-первых, такие обстоятельства – исключение, единичные случаи, а во-вторых, преступление есть преступление.
И я не склонен оправдывать трудным положением человека антиобщественное поведение. Да, иногда человека можно простить. Но считать преступление оправданным ни при каких обстоятельствах – нельзя.
– Как Вы оцениваете предложение провести в России миграционную амнистию, и кто из нелегалов мог бы ею воспользоваться? И как скоро, на Ваш взгляд, российская власть могла бы пойти на миграционную амнистию?
– Я не думаю, что при нынешних антимигрантских настроениях и снижении экономической активности в России власть скоро готова будет пойти на амнистию. Но порассуждать на эту тему возможно. Тем более, что я лично считаю амнистию и оправданной, и необходимой.
Она может коснуться того, кто просрочил время регистрации, получения лицензии, не прошел успешно экзамен и решил остаться, вовремя не выехал за границу, домой, чтобы вновь вернуться в соответствии с установленными нормами. Нужно понимать этих людей – зачастую они оказываются в трудном материальном положении, у них нет средств вернуться и моральных сил, чтобы вернувшись, смотреть в голодные глаза близких.
Люди боятся штрафных санкций, депортации, лишения права вернуться в Россию и «зависают» без каких бы то ни было шансов нормализовать положение. Сохранение нелегального статуса в этом случае абсурдно, не соответствует интересам ни мигрантов, ни России. Такие люди должны быть амнистированы и должны получить право пройти все необходимые процедуры, так как если бы они только сегодня прибыли в Россию.
Но если причиной нелегального положения являются не административные нарушения, а, скажем, уголовные преступления, то ни о какой амнистии речь идти не должна.
Я считаю, что такая амнистия могла бы коснуться большинства нелегалов, но для этого нужна политическая воля. Стратегическое партнерство к этому имеет прямое отношение. Однако не думаю, что отношения между Россией и Таджикистаном сегодня настолько хороши, чтобы такая воля была проявлена в Москве.
– Известно, что территорию России, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, активно осваивают китайские трудовые мигранты, а китайский бизнес уже представляет собой весьма заметный сегмент экономики ряда регионов. Я не хочу никого пугать, но, согласно одному из прогнозов, не исключено, что рост численности китайцев приведет к тому, что в ряде регионов китайцы будут открывать свои школы, служить в полиции, в прокуратуре, в судах, работать в органах законодательной и исполнительной власти.
Известный китаевед Виля Гельбраса прямо говорит о том, что китайский вопрос – это вопрос дальнейшего существования России. И я не исключаю, что после изменения этнического состава на отдельных территориях России кому-то очень захочется создать на них свои национальные автономии или даже независимые государства. И на этих территориях могут появиться добровольцы и «зеленые человечки», которые приедут защищать «своих». Или я сгущаю краски?
– Китайскую миграцию алармисты сильно преувеличивают. Иногда называются цифры в десятки раз превосходящие реальные данные. Я полагаю, что никакой китайской угрозы в настоящий момент не существует. Если китайская миграция станет более ощутимой, то и тогда она сможет стать вызовом в одном только случае – в случае саморазрушения России. Разрушить Россию могут другие, более важные проблемы, чем проблема китайских мигрантов.
С другой стороны, я не понимаю, почему законопослушные, трудолюбивые и адаптивные китайцы нежелательны в стране с огромным дефицитом трудовых ресурсов. Китайцы работают прилежнее и больше, чем граждане России и граждане постсоветских государств, соглашаясь на боле скромную оплату и не требуя соблюдения минимальных социальных норм. Я даже считаю, что российские власти сами должны становиться на защиту китайских мигрантов, а не безразлично взирать на молчаливое терпение этих бесправных людей.
Во многих регионах России заменить китайцев некому. Таджики или киргизы, не говоря уже об армянах или украинцах, в массовом порядке на Дальний Восток не едут и не поедут, хотя это самый трудодефицитный район страны. А китайцы поедут. Хотя и они будут стремиться в Москву и мегаполисы европейской части страны, так же как они стремятся в Сан-Франциско, Париж или Лондон. И избежать их проникновения невозможно.
И я не считаю злом открытие китайских классов, а если когда-нибудь понадобится, – то и школ. Точно так же, как считаю разумным обеспечение обучения на родном языке и для детей таджикских мигрантов, если их родители этого хотят. Разумеется, при активном ознакомлении с русской культурой и изучением русского языка.
– Вы полагаете, что китайцами не следует пугать и их не стоит бояться?
– Да, именно так. Необходимо просчитывать плюсы и минусы такого положения дел и заранее выстраивать государственную политику, для обращения в национальный выигрыш присутствие динамичных людей из соседней страны с великой многотысячелетней культурой.
Да, китайцы представляют собой вызов – для таджиков, для киргизов, для молдаван, украинцев, грузин и далее по списку. Но прежде всего, для русских. Но, чтобы развиваться, надо двигаться. Надо работать. Надо быть конкурентоспособными, а не пребывать в маниловских мечтаниях. Мы можем оградить себя от чужаков и закрыться. Но тогда сойдем с исторической сцены.
Так поступил, например, в XV веке Китай, бывший в то время величайшим и самым процветающим государством мира. Чем это кончилось? Тем, что европейцы, воспользовавшись китайскими техническими достижениями, сделали рывок в своем развитии, опередив Китай, а через пятьсот лет поставили Китай на колени, заставив его открыться и терпеть чужеземный диктат и утрату территорий.
В случае отказа от конкуренции на равных, Россию ждет та же история. Есть много желающих заставить Россию признать свое поражение и принудить ее принять чужой диктат. Это не в интересах российского народа.
– Говоря о проблемах миграции, часто бывает полезным учесть опыт зарубежных стран. Что Вы могла бы сказать об опыте приема мигрантов в Европе и в США?
– С мигрантами в Европе дело обстоит куда сложнее, чем в России. В Европе нет того опыта поликультурного общества, которым богата Россия. И если Россия с трудом переживает рост мусульманского населения, то в Европе, при всей европейской толерантности, выработанной во второй половине ХХ века, эта проблема встанет еще острее по мере увеличения потока мигрантов из Азии и Африки.
Знаете, какая самая популярная книга в Германии? Книга Тило Саррацина «Самоликвидация Германии». На нее до сих пор стоят очереди в библиотеках. Если бы у Европы было лет сто спокойных, она смогла бы адаптироваться и выработать мультикультурную матрицу. Но беда в том, что этих ста лет у нее нет. Давление миграции будет только нарастать, как будет нарастать напряжение между западными странами и странами, пытающимися встать вровень с Западом. Так что Европу ждут трудные времена. Рост голосования за националистические партии – предвестник тяжелых проблем.
Что касается Соединенных Штатов, то там ситуация несколько лучше. Во-первых, страна изначально формировалась как страна веротерпимости, что дало ей значительную фору в формировании поликультурности. Во-вторых, Соединенные Штаты находятся далеко от исторических демографических и культурных ядер мира, защищены океанами, а также экономической мощью, которая позволяет им выстраивать эффективные фильтры.
Американцы меньше церемонятся с нелегалами, и эти факторы вместе дают США возможности регулирования качества мигрантов, а также возможности адаптации мигрантов. Однако, американский «плавильный котел» дает сбои. Теперь уже говорят не о плавильном котле, а о винегрете. Мои личные наблюдения еще печальней. Я бы сказал, что американское общество все более расслаивается.
Одним словом, глобализационные процессы выдвигают на первый план формирование мировой поликультурной цивилизации с очень сложной структурой. Я бы сказал, что такая цивилизация должна напоминать плод граната: оболочка единой мировой матрицы должна создавать гнезда для локальных культур, тесно связанных с матрицей своими пуповинами. Это беспрецедентно сложная задача, и именно она смотрит на нас разными ликами из любой точки современного мира. Это вторая по важности (после защиты экологического равновесия) задача ХХI века.
– Вернемся, однако, к трудовым мигрантам Таджикистана. Ведущий специалист в области миграции республики, профессор Российско-Таджикского (Славянского) Университета Рахмон Ульмасов уже давно призывает власти Таджикистана осваивать силами таджикских трудовых мигрантов российское село. Как Вы относитесь к этому призыву?
– Я имею очень хороший опыт сотрудничества с гражданами Таджикистана и высокого мнения о потенциале таджикских трудовых мигрантов. Правда, таджики недостаточно владеют русским языком, и это одна из причин напряженности. Например, киргизы, как правило, такой проблемы не имеют, и гораздо легче интегрируются в российское общество. Но как раз при освоении пустующих земель таджики могли бы жить общинами, и это облегчило бы им языковую коммуникацию с местным населением.
Если бы таджики решились на то, чтобы осесть на российских землях, я бы только приветствовал это. Российская земля нуждается в рабочих руках, а русские люди довольно гостеприимны. Но без помощи государства это сделать сложно. Прежде всего, возникает проблема образования для детей мигрантов. Ну и все другие социальные проблемы, серьезные сами по себе, осложняются языковым барьером. Здесь российское государство должно было бы создать специальную службу, готовящую мигрантов к переселению еще на их родине, а также службу интеграции в РФ.
Будучи депутатом Госдумы, я старался привлечь внимание исполнительной власти к такому проекту, но успех был довольно ограничен, хотя и нельзя сказать, что сделано слишком мало. Однако я верю в перспективность таких подходов. Особенно, если речь идет не о северных территориях, а о Центральной России. Скажем, Тамбовской, Рязанской областях.
– И последний вопрос. Насколько можно ожидать, вызванный событиями в Украине и санкциями российский кризис, негативно влияющий на экономику и жизнь миллионов людей Таджикистана, затянется на неопределенный срок и превратится в хронический. Что бы Вы могли порекомендовать властям Таджикистана, если бы к Вам обратились за советом в миграционной сфере?
– Я думаю, необходима переориентация трудовой миграции. Сегодня граждане Таджикистана стремятся в крупные города, где легче найти работу. Но, увы, здесь Вы правы: ситуация в России становится все менее благоприятной для такой миграции. Но вот работа в сельском хозяйстве будет актуальна долгое время, и я думаю, что возможности в этой сфере будут только нарастать.
Да, сельское хозяйство приносит меньше дохода, чем строительство или транспорт. Но зато оно дает возможность привезти работнику с собой семью, что облегчит им жизнь и создаст дополнительные возможности для заработка. Доходы таджикских трудовых мигрантов в ближайшее время вряд ли вырастут. Хорошо, если доходы сохранятся на недавнем уровне.
Но самое главное – необходимо наращивать производство в самом Таджикистане. Я видел довольно большие возможности, которые не используются. И рекомендовал бы поискать варианты сотрудничества с Китаем, чьи транспортные артерии могли бы протянуться через Таджикистан в другие страны Азии. Но, на мой взгляд, в Таджикистане слишком сильны неправовые моменты в экономике. Это будет сильно сдерживать развитие.
– Спасибо за интервью.
Справка.
Вячеслав Игрунов родился в 1948 году в селе Черницы Новоград-Волынского района Житомирской области. В 1987 году был одним из инициаторов создания общества «Мемориал». В 1990 году, после появления в республиках СССР первых беженцев, стал одним из основателей Комитета помощи беженцам и переселенцам «Гражданское содействие». В 1996 – 2000 годах – заместитель председателя политической партии «Яблоко». Депутат Государственной Думы I, II и III созывов, занимал должность заместителя председателя Комитета Государственной Думы по делам СНГ и связям с соотечественниками. Инициатор и участник разработки ряда законов РФ в сфере миграции. В настоящее время – руководитель Института гуманитарно-политических исследований.
Беседовал политический обозреватель Андрей Захватов, специально для Dialog.TJ
