Не удивляйтесь, читатель, дело это для миграционной службы – привычное. С 2002 г., когда был принят новый закон о гражданстве РФ, сделавший всех наших репатриантов де-юре “иностранцами”, я регулярно рассказываю на страницах “РГ” о таких “нелегалах поневоле” (спасибо, что газета не устает защищать публикациями этих бедолаг). Так вот, после той статьи в “РГ” в судьбу семьи Партненко вмешалось Главное управление по вопросам миграции МВД России, и экзекуция приостановлена.
Тимофею Партненко и его дочери Лидии недавно выдали так называемое РВП – разрешение на временное проживание. (Лидия родилась в России, никогда е жила в Литве, но ее туда все равно хотели выслать). Теперь, через год после РВП, им должны выдать ВНЖ – вид на жительство, а через 5 лет пожалуют, наконец, гражданство РФ. Все по закону. Это ж сколько раз им еще придется обивать пороги миграционной службы! Но отец с дочерью и тому рады – ведь не выслали, как хотели, узаконили их “временное” проживание – не висит теперь над ними дамоклов меч депортации… Вот жена Тимофея не выдержала – умерла два года назад в ожидании гражданства.
***
Вторая история происходит сейчас в Калужской области. Cнова речь о депортации и о предшествующей ей смерти одного из членов семьи. У переселенки из Молдовы Нины П., живущей с семьей в городе Обнинске с 2011 года, умер муж. Случилось это в сентябре 2014 г., когда он поехал лечиться к знакомому врачу в Кишинев. Нине не сразу сообщили о несчастье, у нее не было денег поехать в Молдову. Пока собрала деньги, кончился роковой срок в 90 дней, в течение которых переселенцы имеют право “пребывать” в России. Если не успевают за этот трехмесячный срок получить РВП или хотя бы сдать документы на его получение (а документов нужно собрать уйму и в езде огромные очереди), то обязаны, согласно иезуитскому правилу “90 на 180”, выезжать из нашей страны и пережидать где угодно следующие 90 дней. Иначе – штраф, суд и запрет на возвращение в Россию на срок от трех до пяти лет.
Нина П. поехала на могилу мужа. Она думала, что ее горе – уважительная причина и объясняет почему она просрочила дозволенный порядок “90 на 180”..
Но на границе в Брянске ее задержали как нарушительницу миграционного режима. Отправили в суд. Она позвонила правозащитникам в Москву. Комитет “Гражданское содействие” поручил брянскому адвокату, члену юридической сети “Миграция и право” помочь нарушительнице. Нет, Погарский райсуд Брянской области не принял во внимание особые обстоятельства, о которых говорил адвокат. Постановили наказать нарушительницу миграционного режима по статье 18.8 КоАП, Часть 1.1.
Прошу запастись терпением, читатель! Вам будет трудно воспринимать “птичий” язык, на котором пишутся постановления судов и письма миграционных чиновников, но именно эти бумаги решают (ломают!) человеческие судьбы. Итак ст.18.8 КоАП, Ч.1.1 предусматривает за нарушение миграционного режима “санкцию: административный штраф от 2000 до 5000 рублей с выдворением.”
То есть к женщине, спешившей на могилу мужа, суд применил самое жесткое наказание. А ведь в той же статье 18.8 есть другая, более милосердная часть, там на усмотрение судьи предоставляется выбор: просто оштрафовать человека или, если это злостный нарушитель, наказать его дважды – оштрафовать и выдворить, запретив три года или пять лет возвращаться в Россию.
Практика нашего судопроизводства показывает, что судьи чаще всего не утруждают себя раздумьями. Некогда им. Суды на границе перегружены, подобные постановления порой выносятся “не глядя” – без вызова нарушителей в зал суда (ведь их в коридоре – толпа). Так что судья просто выходит в коридор и раздает составленные под копирку вердикты. Знаю случай, когда мужчине вручили постановление на женскую фамилию.
Адвокат обжаловал жестокое постановление райсуда, но Брянский областной суд оставил все в силе. Заплатила “злостная нарушительница” штраф (из собранных в долг денег) и отправилась в “свою” Молдову. Это называется “само выдворение” (в отличие от депортации, когда нарушителя сопровождает конвой). В Молдове у нее, кроме могилы мужа, ничего не осталось.
Сейчас пора рассказать о простом человечьем… Свой дом в Кишиневе семья продала еще в 2011 г. и купили недострой на окраине Обнинска. Достроили. Хороший получился дом. Оформили его на Нину, так что она – законная собственница недвижимости в России. Там теперь живет их сын Михаил со своей семьей. Он со второго класса учился в обнинской школе. Сейчас имеет свой маленький бизнес – ларек “Оптика”. Женился на россиянке. У них родился ребенок.
Когда кончился трехлетний срок отлучения Нины П. от России, Михаил подал документы в госпрограмму содействия добровольному переселению соотечественников. В заявление вписал мать. Госпрограмма дает переселенцам преимущество – не за семь лет как в общем порядке, а в течение трех месяцев получить гражданство РФ, то есть избавляет из-под гнета того издевательского правила выезжать и въезжать через каждые 90 дней.
И тут все пошло по-хорошему. В январе 2018-го Нина пересекла границу – в базе запретников на въезд ее не было. Приехала счастливая в свой дом, впервые увидела внука (ему уже исполнилось полтора года). Встала на миграционный учет, через три месяца, ей продлили учет еще на 90 дней, так как приняли пакет документов на РВП. Для тех, кто приехал по госпрограмме, РВП – последняя ступенька на пути к российскому гражданству. Оставалось сдать отпечатки пальцев. Сдала.
Но вдруг через три дня ее вызвали в Обнинскую миграционную службу. Сюрприз! Сообщили, что запрет на въезд ей вынесен не на 3 года, как было сказано на суде в Брянске, а на целых 5 лет. Она была ошарашена. Но почему же, почему ее так спокойно впустили через границу? Почему, когда проверялись документы на госпрограмму, не заметили, что ее срок отлучения от России, от семьи и от своего собственного дома еще не закончился? С этими недоуменными вопросами ее послали в Калужскую миграционную службу. Там ей объяснили только одно: у пограничников и у миграционщиков разные базы данных о запретниках. И получается, значит, что эти базы никак между собой не связаны?! Но что же ей теперь делать? “Поступать по закону – выезжать!” Нина ничего не поняла, я тоже, как, наверное, и вы, читатель, понять не в состоянии.
Когда мне стала известна эта безвыходная, как писала Нина, история, до окончания рокового срока ее 90-дневного пребывания в России оставалась неделя. Она без конца звонила, с трудом сдерживая рыдания. Ей говорили: если не выедет – снова станет нарушительницей-нелегалкой в собственном доме.
Прекратить это издевательство снова помогло вмешательство Главка МВД РФ по вопросам миграции. Ответ на мое ходатайство пришел быстро. В Главке нашли законный выход из безвыходной, как казалось, ситуации. Послали распоряжение в Калугу. Почему, спрашивается, сама местная миграционная служба не предложила Нине никакого выхода, кроме “выезжайте”? Да все просто – боялись брать на себя ответственность. Начнешь искать в законе хороший выход, – могут заподозрить в коррупции. Куда легче отказать, оштрафовать, выдворить. К такому решению никакая проверка потом не придерется.
***
Третья история о злоключениях многодетной семьи Сони Финк, переселенцев из Узбекистана в Воронежскую область. Семьей занимается член “Форума переселенческих организаций” Галина Рагозина. Она, юрист по образованию, правозащитник, к ее мнению прислушиваются. Изложу историю “без эмоций – просто факты”. Итак, в сентябре 2014 г. семья Финк переселилась из Узбекистана в село Гремячье, где у их родной бабушки был свой дом. Соня – бухгалтер, ее муж имеет среднетехническое образование. Работы по профессии супругам в селе, конечно, не было. Да и можно ли рассчитывать на официальное трудоустройство, если у тебя нет РВП?
Рагозина рассказывает: ” Они – люди законопослушные. Сразу решили получить РВП. За квотами Соня каждую неделю ездила в райцентр Хохол или в Воронеж. Ночами стояла в очередях. Им отказали. Якобы все отдано украинским беженцам, хотя украинцы тоже не могли получить квоты.
В декабре 2014 г. семье пришлось, чтобы не стать нарушителями, пересекать границу с ближайшим государством, то есть с Украиной. Здесь нужно пояснить: до тех пор, пока отношения России с Украиной не достигли враждебности, то знаменитое правило “90 на 180” (оно введено в закон с 1 января 2014 г.) было почти формальностью. Оно преследовало благую цель: навести порядок в стихии трудовой миграции, а переселенцам сердобольные чиновники втихую советовали: “Да вы хоть два часа постойте в нейтральной зоне и возвращайтесь”.
Теперь таких вольностей нет. От репатриантов, наравне с гастарбайтерами, требуют через 90 дней, раз не успели легализоваться, выехать в “свой” Узбекистан, Таджикистан и так далее. Семья Финк пересекала границу и тут же возвращалась три раза. Под конец пограничники сжалились: разрешили детей не возить.Возвращаясь, продолжали хлопотать о квотах на РВП. Но письма Сони возвращались в Воронежское подразделение миграционной службы. Оттуда приходили ответы – ни одного понятного слова – все “на птичьем”. В августе 2015 г. их заставили уехать на 90 дней в Узбекистан. Соня была беременна третьим ребенком. Здесь – важное пояснение. В 2014-м, когда семья впервые прибыли в Россию, у них было двое детей. Теперь – четверо. Зачем же при такой бедолажной жизни они продолжают рожать? – задала я грешный вопрос Рагозиной. Она только что вернулась из Гремячьего и была в восторге от того, какая мать эта 26-летняя Соня и какие ухоженные у нее дети. Это при том, что Соня ведет хозяйство – у них корова и телка, несколько баранов, огород. Муж перебивается случайными заработками. Соня не жалуется на жизнь, она считает, что дети – их главное богатство. Сама выросла сиротой. Ее главная мечта жизни – стать хорошей матерью.
Жители села умоляли Галину помочь семье: “Это позор, если их вышлют”. Вернусь в август 2015-го, когда они, законопослушные, были вынуждены выехать вместе с двумя детьми в Узбекистан, где у них не было ни кола, ни двора, а Соня была беременна третьим ребенком. Как они там жили – одному Богу известно. Но переживания, видимо, сказались на здоровье Сони. Врачи сказали, что роды будут тяжелыми и есть угроза жизни матери. До окончании 90-дневного “заграничного” срока их отбывания вне России оставалась одна-единственная неделя. Они рискнули вернуться в Гремячье.
В феврале 2016 г. им в очередной раз отказали в определении правового статуса и предложили опять уезжать в Узбекистан, так как они недожили там неделю. Новорожденному было всего два половиной месяца. Ехать в никуда у них уже не было сил. Это был первый раз, когда они не подчинились указанию миграционной службы и стали нелегалами. Причем злостными – больше двух лет живут в России незаконно. Да еще четвертого ребенка родили.
Что же теперь с этой многодетной семьей делать, уважаемая Ольга Евгеньевна?! (Это я обращаюсь к начальнику ГУВМ МВД России, генералу Кирилловой). Мы не раз с вами говорили о том, что нельзя законодательство, адресованное трудовым мигрантам, применять к переселенцам. Я обращала ваше внимание, что в наших миграционных картах почему-то отсутствует такая цель, как переезд на ПМЖ в Россию.
Знаю, как вы переживаете, когда запреты на въезд в Россию суды выносят без учета жизненных обстоятельств. Но, может быть, не доводить дело до судов? Долго ждать, когда наше репрессивное миграционное законодательство станет наконец репатриационным? Мне известно, как трудно вам пробивать те гуманные новшества, которые облегчат жизнь малой категории “нелегалов поневоле”. Я сочувствую сотрудникам миграционной службы, которых наше законодательство обрекает на жестокие меры. Но их жертвы заслуживают куда большего сочувствия.
Так вот, уважаемая, Ольга Евгеньевна, мы, правозащитники, настоятельно просим вас, опираясь на высказывание президента В.В. Путина о необходимости упростить для наших соотечественников путь к российскому гражданству, добиваться проведения иммиграционной амнистии для давних “нелегалов поневоле”. Настоящей амнистии, а не той ограничительной (для некоторых категорий), которая клочками проектов вносится в закон. Президентский Совет по развитию гражданского общества и правам человека еще в 2016 г. разработал Рекомендации, какой должна быть такая амнистия. Тут уже не просто о милосердии речь, а о спасении России от демографического кризиса.
