Рубрика: КОГО МЫ ПОТЕРЯЛИ
Его вела по жизни идея «сбережения народа»
При жизни Виктор Иванович Переведенцев никогда не слышал тех высоких слов о себе, которые звучат теперь. Мы, знавшие его, после его ухода вдруг опомнились и спешим покаяться – ведь не осознавали, кто на самом деле этот чрезвычайно скромный, немного чудаковатый человек, связывавший свои седые волосы в жидкую косичку. Со всех окраин бывшего Союза – телеграммы: « выдающийся ученый… энциклопедическая личность… истинный патриот России…» И это не поминальный елей, а искренняя правда.
Родился в деревне, но был настоящим русским интеллигентом. Озабоченность судьбой страны, желание изменить неправильности жизни, помочь каждому обездоленному. Его специализация – миграция и демография (написал более 20-ти книг), а по сути – человековедение. Эта наука после 20-ых годов прошлого века была у нас в загоне. Переведенцев первый в начале 60-ых пробил брешь: добыл закрытую статистику и доказал тревожную тенденцию – население Сибири убывает, отсюда больше людей выезжает, чем въезжает. Это была его дипломная работа. Студенту рекомендовали написать записку в правительство. Как ни удивительно, его услышали – несколько институтов были подключены к исследованиям, и вышел практический результат: введены региональные коэффициенты к зарплате. Они действовали, удерживая людей в суровых краях, до самого распада Союза.
И всегда потом он стремился наукой реально влиять на жизнь. Его вела та самая солженицынская идея: «сбережение народа». Эта страсть «достучаться» открыла в ученом талант публициста. Единственным местом для крамольных мыслей была в ту пору «Литературная газета». И вполне закономерно, что Переведенцев стал постоянным и любимым автором «ЛГ». В 1967 – 1971 гг. даже работал в штате, на полставки. Переселившись из Новосибирска в Москву, семья купила кооператив «на гонорары “Литературки”», как с гордостью заявлял Виктор Иванович. Он был лауреатом «ЛГ» и Союза журналистов. Занял второе место по популярности среди авторов газеты. А ведь писал не судебные очерки, а научные статьи. Тираж «Литгазеты» доходил до 6-ти миллионов, так что Переведенцев-просветитель действительно влиял на умы, по-своему приближал перестройку.
Ну а когда она случилась и нам была дарована сверху свобода слова, статьи Переведенцева стали появляться реже. Он, видимо, понимал, что хлынувшая половодьем гласность сама себя заглушила, а кроме того, на новую Россию обрушилось столько горящих проблем, что демография в число приоритетов просто не вместилась… И это было для ученого мукой. Ведь тем временем в Россию, как на остров спасения, устремились миллионы русских и русскоязычных, ставших чужими, нежеланными в бывших братских республиках. Для людей это была великая трагедия, но нашей стране выпал уникально счастливый шанс избежать того острого демографического кризиса, который переживают все развитые страны. Переживаем теперь и мы.
Упустила Россия свой шанс, встречала переселенцев не как мать, а как злая мачеха. Да, мешала разруха, бедность, но еще обидней бюрократические издевательства. Та же прописка. Ее переименовали в «регистрацию», но суть не изменилась. По признанию всего экспертного сообщества, Переведенцев был самым яростным борцом с крепостнической сутью прописки. На каждой конференции, форуме, семинаре просил слова и все уже знали, о чем он будет горячо говорить. Некоторые усмехались, но все равно с интересом слушали. Потому что каждый раз это были не просто слова, а живая боль, идущая от самого сердца.
Он умер, потому что не выдержало сердце. Трудно жить свободному, смелому человеку в стране, где человек, как личность, по-прежнему ничего не значит. До чего ж горько пламенному гражданину быть гласом, вопиющим в пустыне. Даже в глухие советские времена власти хоть изредка прислушивались к мнению ученых, сегодня же, когда наша страна стремительно обезлюдевает и экспертное сообщество во все колокола бьет: нужно принимать мигрантов, а то потеряем Россию! – российское руководство беспечно ведет ксенофобские игры, желая понравиться населению. Но тем ценнее сегодня подвиг таких неуемных борцов, как Виктор Иванович. Пусть он простит нас – ведь когда был он рядом, мы не до конца осознавали величие его личности.
Лидия Графова,
Председатель исполкома «Форума переселенческих организаций»,
Спец. корр. «ЛГ» ( 1979 – 2004 г.г.)
Публикуем одно из типичных выступлений Переведенцева. Это его речь на Всероссийском чрезвычайном съезде в защиту мигрантов (июнь 2002 г.). Стенограмма того знаменательного съезда, инициатором которого был «Форум переселенческих организаций», вышла отдельной книжкой. Эту книжку в малиновой обложке, уже изрядно потрепанную, Виктор Иванович постоянно носил в своем туго набитом портфеле и каждый раз, выступая, доставал ее – зачитывал какие-то фрагменты из речей лидеров переселенческих организаций. Ему было дорого мнение народа. И переселенческий народ с почтением и ответной любовью относился к этому вовсе не кабинетному ученому.
Интересно, что слова Переведенцева по-прежнему актуальны. И сегодня, может быть, даже более актуальны, чем семь лет назад. Вот, читайте:
Из стенограммы Всероссийского чрезвычайного съезда в защиту мигрантов , 20 июня 2002 г.
Председательствующий:
Слово предоставляется Переведенцеву Виктору Ивановичу — Российская академия наук, Институт политологии. Тема выступления: «Прописка должна стать регистрацией».
Переведенцев В.И.:
Уважаемые коллеги, Россия — страна мигрантов.
По нашим переписям, подавляющее большинство взрослого населенияРоссии живет не там, где родились, не в тех городах или сельских районах.
Проблемы миграции — это острейшие проблемы нашей страны. Многовековая богатая миграционная история России дает много примеров отрицательных и положительных. И наша нынешняя миграционная служба должна была бы это учитывать. К сожалению, при каждой очередной реорганизации, все начинается как бы на чистом месте.
Один из главных выводов вот этой многовековой миграции заключается в том, что нельзя насильно направлять людей туда, куда они не хотят ехать.
Между тем, совсем недавно, Президент (это много раз показали по телевидению) говорил о том, что люди России нужны, и мы должны их привлекать. Но мигранты должны ехать не туда, где сладко, а туда, куда нужно государству. Вот это чисто советская миграционная политика, которая проводилась на протяжении 70 лет, и вот результат: разрушено сельское население Нечерноземья, сдержать рост крупнейших городов не удалось, создали категорию несчастных лимитчиков, и много, много других последствий. Исковерканы судьбы миллионов законопослушных граждан.
Еще в Советском Союзе в 1990 году Комитет конституционного надзора (это по-нынешнему Конституционный Суд) принял решение о том, что прописка неконституционна. Я был среди тех, кто готовил материалы к этим заседаниям. Нам выдали две толстые папки документов, связанных с регулированием миграции.
Среди них было более 30 постановлений Совета Министров, подписанных Председателем Совета Министров, с давних пор, где запрещалась или ограничивалась прописка в Москве, Ленинграде, Московской области, на Кавказских минеральных водах и так далее , повторяю: более 30 таких постановлений. Вверху гриф – «совершенно секретно». Вдоль полей пометка – «снимать копии запрещено».
К сожалению, наше государство постоянно воевало против своего народа и сейчас пытается делать то же самое. В начале 90-х годов на высокой демократической волне была принята либеральная Конституция, и в ее развитие – специальный Закон «О свободе передвижения и свободе выбора места жительства». В частности, в этом Законе разрешительная прописка заменялась на заявительную регистрацию, и, цитирую, «орган регистрационного учета обязан зарегистрировать гражданина по месту жительства не позднее 3-х дней, со дня предъявления им документов на регистрацию».
Каких документов? Заявление того, кто желает зарегистрироваться. Согласие того, на чью жилую площадь человек регистрируется. Ну, естественно, нужен и паспорт. Все.
———————–
Александр Левиков, член Союза писателей Москвы, специальный корреспондент и заведующий экономическим отделом «Литературной газеты» в 1966 – 1989 гг
Путешествие с Паганелем
Невысокий полнолицый очкарик, он, при внешнем несходстве с Паганелем, был похож на персонаж Жюля Верна. Ученой рассеянностью? Презрением к мелочам быта? В газету приходил с пузатым портфелем. Зубоскалы гадали: что там? Продукты для дачи… Белье и банный веник в Сандуны… Помню, я усомнился в цифре. «Не повернув головы качан», по Маяковскому, он сунул руку под стол, щелкнул замком и вытащил справку. «Да ты Кио!» – «Нет, я глаза не завязывал». Едва взглянув на полосу, заметил: «Вова ел пирожки с мясом, а Миша с аппетитом»… «Ты о чем?!» – «Ошибочка там типовая…» Он любил этот образ нелогичности, оставляя его как автограф на статьях оппонентов. В книге «Колыма и колымчане», сочинении «одного автора о четырех головах», я тоже нашел сию зарубку: «…Впрочем, эта классификация напоминает изречение: Коля ел пирожок с мясом, а Петя с аппетитом». Разумеется, вычислить из общего текста фрагменты В. И. П. (а он был VIP в силу интеллекта, знаний и нравственной ценности!) можно по многим признакам. Его статьи сверкали огоньками парадоксов: «мало – плохо, много – еще хуже», «надо строить для них жилье, а лучше бы они тут не жили» – это не цитаты, а ощущения. Рефлексы памяти от прочитанного. Текстов, аргументов, выводов. Очевидное казалось ему сомнительным, сомнительное – очевидным. Формально писал статьи дома, фактически – в поездках.
Экспедицию «Литгазеты», куда входили В. Переведенцев, В. Травинский и я, возглавлял член редколлегии, шеф нескольких отделов А. И. Смирнов-Черкезов. Поводом послужило совещание в Магадане, где собрались ученые и руководители северных областей. Однако в их докладах не было главного – человека. Как живется и работается ему на Колыме? Мы хотели увидеть это сами. Решили лететь на север, а возвращаться – почти тысячу километров! – попутными машинами по колымской трассе. Перед дорогой прошлись по городу. «Столица Колымского края» уже не вписывалась в представления о вышках, бараках, вертухаях, шмонах, карцерах и беспределе… У ворот рынка южанин продавал гладиолусы по два рубля штука, вчетверо дороже, чем в Москве (здесь и далее цены 1969 года)… Девушка в мини-юбке выбрала бордовый цветок на длинном стебле, парень в куртке, будто из змеиной кожи, взял три цветка, пожилой человек – четыре. Нарасхват пять картонных ящиков по тысяче цветков в каждом. Абрикосы прилетели с Кавказа на ИЛ-18. За ними семья приехала на собаках, запряженных в колесные нарты. Помидоры – семь рублей кило… Объявление: «Потерялась болонка, глаза и нос черные, по кличке Каро. Прошу вернуть за большое вознаграждение. Татьяна Ивановна»….
За ужином делимся впечатлениями. «Виктор, как думаешь, сколько выложит Татьяна Ивановна за Каро?» – «Какая еще Татьяна Ивановна? Что за Каро?» – «Болонка… Ты не заметил?!» – «Нет, но разве это так важно?» – «А нарты колесные? Умельцы!» – «Никаких нарт не видел». Господи, что же он видел на фантастическом рынке, наш ученый муж? – «Видел все… Как завязываются здесь узелки северных проблем: цены и зарплата, спрос и предложение, расстояния и транспорт, человек и климат, предприимчивость спекулянтов и государственное растяпство. Однако по рынку судить нельзя. На месте поглядим…»
Летим полчаса, час, полтора… Справа до горизонта – горы, слева до горизонта – горы. Будто инопланетные, хмурые, нелюдимые. Белое по черному: заснеженные распадки между ребрами голых хребтов. Где-то там, в распадках, шуршат сотни ключей, названных разведчиками золота в память надежд и долгих блужданий, во славу удач, в честь своих любимых: Дебютный, Радужный, Эфка, Аннушка… На каждом из этих ключей люди моют золото. Мыли и двадцать лет назад, и тридцать. По-разному мыли и жили по-разному. Это будто о них сказано в одном из ранних стихотворений Галины Николаевой: «Мы знаем все. / Мы пили полной чашей, / Мы – люди дальних каменных дорог…» Где-то там, среди гор, вьется и «дальняя каменная дорога» – знаменитая колымская трасса, по которой нам предстоит путь назад… «Колыма», – говорит летчик. Под крылом – желтая река. По обоим берегам ее, вывернутая наизнанку, искореженная в судорогах страшных родов земля. Так вот ты какая, Колыма!.. Здесь мучились и гибли жертвы тирании Сталина. Они работали ломом, кайлом, лопатой, вывозили грунт тачкой и грабаркой… Лето короткое – долбили землю зимой… Мы встречались с бывшими «зеками», наслышались… Попробуйте себе представить шестидесятиградусный мороз, человека с кайлом в обмороженных пальцах…
Колыма, оплачивавшая прежде золото жизнями замученных, в 1969-м платила золотом за каждый съеденный помидор. А несъедённый? «Золотом же, да еще втридорога. И за квадратный метр. И за киловатт-час, – рассуждал «демограф экспедиции». – Если мало овощей, не хватает жилья, электроэнергии, значит меньше рабочих рук, моторов. А это – недобор золота. Золотом платит Колыма за головотяпства и просчеты». Обязанности в экспедиции были поделены. Трое, разграничив между собой «наделы», анализировали эффективность производственного комплекса, состояние его технической базы, условия жизни людей, психологию взаимоотношений… Четвертый, Переведенцев, делал свое дело. Он был «нацелен на удар», как говорят футбольные комментаторы, отнюдь не выглядел рассеянным, и толстый портфель, куда он складывал свои заметки, оказался весьма кстати.
Было принято по вечерам обмениваться «добычей». «Сегодня без улова?» – сочувствовали Переведенцеву, отбившемуся утром от группы. Хитро улыбаясь, он смотрел на нас сквозь стекла толстых очков: «А вы знаете, почему я не пошел с вами к директору прииска?» – «Говорил: голова разболелась». – «Военная хитрость. Отстал, чтобы потолковать с тем рыжим – помните? – бригадиром «вербованных» из Подмосковья…» Билеты, оказалось, им дали только до Красноярска, где их не встретили, как было обещано; добрались до Магадана, но и здесь никого не нашли. Бригадир улетел «ругаться с начальством», а парни сидят в аэропорту. «Злые как черти», – сказал он. Виктор рыжего «тряс» не зря: «Договор на три года, но если так пойдет, только нас здесь и видели. Поглядим, как платить будут».
Одна беседа, другая, третья… выписки из бумаг кадровиков… ответы на свою «анкету быстрого реагирования»… материалы магаданских социологов… Из многих кирпичиков у «Переведы», как мы его в шутку называли, складывались обобщения. Текучесть здесь до 50 процентов – делал вывод демограф. Странность: многие рабочие основных горных профессий живут на Колыме десять-пятнадцать и более лет, построили уже квартиры на «материке», а не спешат уезжать, говорят: до пенсии «поколымничаем». И одновременно не меньшее число людей тех же основных горных профессий уезжает из-за недовольства заработком. В чем секрет? Переведенцев докапывался до корней, записывал в блокнот: «Рабочий прииска, бывший шахтер из Донецка, человек лет сорока, может рассчитывать через полгода на десять
процентов надбавки к «материковому» окладу, еще через полгода — опять десять. Пока все в пользу Донецка. Там тепло, а здесь морозище, двадцать процентов не перетянут. Однако и эти двадцать нужно год ждать! Вот если два года продержаться, то надбавки будут сорок процентов. Весы выровнялись бы. А через три-четыре года Колыма бы перетянула… Поразмыслив, человек решил, что год-полтора «куковать», как он сказал, не стоит: взял расчет, едет в Донецк».
Система льгот, убеждался демограф, неспособна удержать человека в первый год, когда он еще не обвыкнулся, когда быт его не устроен и силен зов прежних мест. В первый год нужно дать более существенную, «авансовую» надбавку, чтобы новичку было что терять. Тот, кто «перезимует» год, скорее всего станет колымчанином лет на десять и больше, но «перезимовывают», увы, далеко не все… За шесть лет, предшествовавших экспедиции, как узнал Переведенцев, через отделы кадров колымских предприятий прошло впятеро больше рабочих, чем их числится по штату. Текучесть ежегодно сжигает десятки миллионов рублей. А если взять текучесть работающих не более двух лет? Она выше. И намного! По миграции Колыма держит в стране первенство. «Длинные» рубли – сказка, которой верят не только обыватели, но и те, кому следует быть осмотрительными», – убеждал нас Переведенцев. И что это за понятие такое – «льгота»? В этом ему слышалось нечто необязательное: можно дать, а можно не дать или отнять. Как бы привилегия «сверх положенного». Льготы камуфлируют компенсации. Районный коэффициент к зарплате едва покрывает дополнительные расходы. На севере человеку нужно пищи больше и лучшей по составу, а продукты здесь дороже, да и ассортимент не тот. Нужна более дорогая одежда, и требуется ее больше, чем в местах не столь суровых.
Моральный фактор, романтизм важны, но материальные стимулы – главное в привлечении новоселов на Колыму. С этим (признав нашу прочую критику) не согласилось Министерство цветной металлургии. Однако мы верили своим глазам и демографу Переведенцеву, а потому твердо стояли на своем: выживание людей на севере превратилось в «дело рук самих утопающих»…
Со времени нашей колымской экспедиции прошли десятилетия. Многие ли проблемы решены? Позволю себе усомниться – зная по опыту прошлых лет, как они решались. (На «северах» – это слово северяне произносят во множественном числе – бывал не единожды.) Мысли, выводы Переведенцева не устарели. Они могут и должны быть востребованы новыми поколениями – потомками тех, кто осваивал богатейшие просторы российской земли. Пусть северный «ВИП» – Возрождение и Процветание – повторяя инициалы замечательного ученого и публициста Виктора Ивановича Переведенцева, послужит ему памятником.
Телеграммы соболезнования шли Жанне Антоновне Зайончковской со всех концов России, с пространства всего бывшего Союза и из Америки тоже
…Виктор Иванович Переведенцев был выдающимся ученым и замечательным журналистом. Его научные работы высоко ценятся в кругу профессионалов, а публикации неизменно вызывали интерес широкой общественности.
Блэр Рубл, Директор Института Кеннана, Вашингтон, США
… О его научном вкладе еще будут написаны статьи и книги. Это большая потеря для российской науки.
Елена Садовская, Алма-Ата, Казахстан
…Талантливый, интеллигентный, неравнодушный, толерантный, отзывчивый и доступный в общении. И самое главное – он останется для нас живым, с его улыбкой, серьезностью и пониманием во взгляде, действии. Осиротели мы все, кто знал Виктора Ивановича, читал его труды, учился на его работах.
Валерий Мошняга, Молдова, Кишинев
…Вся современная наука о миграции началась с его работ. Мы были в Бишкеке на Конференции по миграции, и все, кто знает Виктора Ивановича, были потрясены известием о его кончине. Мы собрались вместе и было сказано много добрых , теплых слов об этом редком человеке.
Людмила Максакова, Узбекистан, Ташкент
…Виктор Иванович прожил достойную жизнь. Его работы остаются актуальными уже около 50 лет. Думаю, что и в будущем они будут вызывать интерес у широкого круга читателей.
Людмила Шахотько, Белоруссия, Минск
…В моей памяти Виктор Иванович останется Светлым Человеком, добросердечным, незлобливым и мудрым.
Любовь Мосеева-Элье, Калуга
…Виктор Иванович был яркой личностью и глубоким исследователем, без которого невозможно представить себе научную жизнь.
Наталья Чистякова
… Помним его как замечательного журналиста — принципиального, вдумчивого, глубоко проникающего в суть современных проблем, не боящегося острых вопросов. Он один из немногих серьезно занимался проблемами демографии и во всем старался дойти до сути. При этом был очень деликатным, скромным, негромким человеком.
Любовь Цуканова, заместитель главного редактора журнала “Новое время” — The New Times
… Выражаем искренне и глубокое сочувствие Жанне, потерявшей верного друга , а также соратника как в личной, так и в научной жизни. Мне лично надолго запомнилось, с какой легкостью на окраине Москвы он воспроизводил исторические финно-угорские названия холмов и речек, где сегодня стоят высотные здания города…
Лууле Саккеус , Эстония
